Однако кладбища не всегда были отделены от городского пространства: до XVIII века жителей городов европейской части России хоронили на территории церкви, прихожанами которой они были. Борьба с захоронениями усопших в пределах города начинается в эпоху Петра I, но окончательно городские кладбища вытесняют приходские во второй половине XVIII века, после крупных эпидемий чумы, когда санитарные проблемы, связанные с городскими захоронениями, становятся очевидными. С этого времени кладбища, организованные за чертой города, становятся отдельным пространством. При этом уже в XVIII веке предполагались перепланировки территорий закрывшихся кладбищ и «повторное использование» надгробий: так, петровскими указами 1722–1723 гг. жителям городов предписывалось не только закрытие старых кладбищ, но и использование могильных камней с них «на всякое строение». В екатерининском указе 1771 г. также предполагалась перепланировка старых кладбищ и использование их территорий как площадей и скверов. В отдельных случаях, несмотря на законодательный запрет, сохранялась традиция хоронить усопших на приходских кладбищах. Так, на кладбище храма Спаса-на-Запрудне в г. Костроме сохранились захоронения купеческих семей, члены которых были прихожанами этого храма; в этом случае некрополь оставался частью городского пространства.

В первые годы советской власти практика использования территорий некрополей в качестве мест отдыха горожан становится широко распространенной. В первую очередь, использование территории некрополя как места отдыха ассоциируется с советской политикой памяти: кладбище и храм при нем воспринимались как «пережиток прошлого». С другой стороны, подобные практики представлялись рациональными с точки зрения организации городского пространства и землепользования — с активным ростом населения дефицит мест, подходящих для массового отдыха, ощущался всё острее. Интересно, что изменение функции этих территорий оценивалось по-разному: если в дневниках отражается негативное восприятие подобных случаев, то в газетах того времени встречаются можно найти даже утопические проекты, направленные на полное устранение кладбищ.
Важно отметить, что изменение функций территории некрополя возникало не только «сверху»: Анна Соколова, анализируя воспоминания и дневники, отмечает, что прогулки на кладбищах, в том числе большими группами людей, оказываются распространенной практикой в 1920–1930-е гг. Причиной этого являлось именно отсутствие других мест отдыха. Аналогичные практики встречаются и сегодня: люди гуляют как на кладбищах, ставших парками в советскую эпоху, так и на кладбищах, функция которых не изменена «официально» (например, семьи с детьми мы увидели на Лазаревском кладбище в Рязани; на территории некрополя храма Спаса-на-Запрудне в Костроме детская площадка соседствует с надгробиями; использование территорий кладбищ как рекреационных зон активно исследуется урбанистами). Кладбища, не утрачивая функцию мест памяти, также становятся местом отдыха.

При анализе сближения функций места памяти и места отдыха в местах захоронений представляется важной еще одна практика, получившая распространение в годы советской власти: внекладбищенские захоронения известных личностей, а также мемориалы павших воинов, которые могут быть включены в городское пространство. Примерами могут служить как главный советский некрополь у Кремлевской стены в Москве, так и множество локальных захоронений: например, могила «Борцов за мировой Октябрь» у императорского дворца в Твери или небольшое Братское кладбище, появившееся после революции у стен Рязанского кремля. Эти пространства, не являющиеся некрополем в полном смысле, воспринимаются жителями города как место памяти — урбанисты отмечают, что мемориальная функция таких территорий преобладает над рекреационной.

Использование территории некрополя как общественного пространства не является характерным только для постсоветских стран — в европейских странах на рубеже XIX – ХХ вв. кладбища также изменяли свою функцию. Некоторые некрополи, став местом отдыха или туристической достопримечательностью, сохраняют мемориальную функцию; в отдельных случаях территории, на которых были кладбища, становятся местами отдыха, что также обосновывается отсутствием других подходящих площадок.
Сегодня включение некрополей в городское пространство и изменение функций этих пространств остается дискуссионным вопросом. Территории старых кладбищ, превращенные в советскую эпоху в парки и другие зоны отдыха, воспринимаются неоднозначно. По сообщениям в СМИ можно увидеть, что двоякое значение этих пространств — как места памяти и как места отдыха — оказывается сложной темой; вместе с тем нельзя не отметить и растущий общественный запрос на мемориализацию территорий старых некрополей. В отдельных случаях происходит символическое возрождение исходной функции пространства через установку памятных знаков: подобную логику мы можем увидеть на Иерусалимском кладбище в Иркутске.